Нужная станция подкралась в самый подлый момент.

И Аленка с дельным видом от Макса отпрянула, с невинной улыбкой выпорхнула из вагона. Ни слова не было сказано ни на эскалаторе, ни на переходе, ни на улице. Они просто дошли до гостиницы и тут остановились. Кажется, она не знала, что ей делать дальше, а Макс — стоял и не знал, как бы ему сейчас не рассмеяться. Ведь при всей своей такой внешней раскованности, Аленка, кажется… боялась продолжать, да? Так вот стояла у оградки набережной, смотрела на Макса и не знала, что сказать. Как будто ей нужно было что-то говорить.

— Ну что, прощаемся до завтра? — наконец произнесла Аленка, глядя на Макса. Да она издевалась. После того, что она ему сегодня устроила в метро, «до завтра»? После того, как сама льнула к нему, цеплялась в него и тихонько постанывала во время тех раскаленных поцелуев в облаке мокрых холодных брызг — «до завтра»? Она вообще в своем уме? Кто ж ей сейчас даст взять и уйти в номер одной, а?

— Ну да, сейчас тебе «до завтра», разбежалась… — усмехнулся Макс, опуская ладони на перильца ограды по бокам от Аленки.

4. Простите, а нормальный секс сегодня будет, или нет?

— Макс… Макс…

Ничто никогда так не дурило Максу голову больше, чем эти вот похныкивания. Он как будто эту дурынду уже трахал, настолько её вело, насколько она казалась опьяненной. Вот много когда себя Максим Ольховский помнил перевозбужденным, надроченным, но чтоб вот так, как сейчас — не бывало ни разу.

Да и ни разу он не оттягивал собственно момент секса так упорно, как сегодня. Ведь даже гулять Макс Аленку все-таки потащил для того, чтобы посмаковать предвкушение того, как он затащит уже Санни в какой-нибудь скрытый от посторонних глаз уголочек, сдерет с неё этот белый симпатичный сарафанчик… А может, и не будет, оприходует прямо в нем, смотря же как припрет в штанах.

Боже, какой чувственный экземпляр — уже тихонько постанывает, того и гляди кончит от одних только поцелуев. Век бы от этой шеи не отрывался, в перерывах между сексом. Лишь бы вот так, скулила и таяла от него — от Макса.

Нежная — как лилия, страстная — как кошка. Какая ж жалость, что здесь и сейчас она отвечала Максу взаимностью не из каких-то чувств, а просто… Просто потому, что любила трахаться. Зачем отказываться от халявного секса — так она как-то сказала. И лишь это сейчас сердце Максу выжимало насквозь. Это — на две недели. Потом — она уедет к себе домой. И эти условия он принял, когда с ней договаривался о реальной встрече. Пока она здесь — он позволит себе эту слабость. Потом… Ну, вот дойдет до «потом», и можно будет поговорить. Но думать сейчас о том, что она уедет и там в своих провинциальных широтах будет кувыркаться с кем-то еще, доводило Макса практически до бешеной трясучки. Настолько, что он аж переусердствовал — слишком сильно сжал Аленку за плечи, и она, охнув от неожиданной боли, уставилась на Макса, обиженно надувшись.

— Ты чего? — мрачно поинтересовалась она. Врушка. Ведь говорила же, что ей нравится пожестче… Хотя, кажется, именно тогда она уточняла, что «пожестче в постели» и «в жизни» — разные вещи, и что первое она принимает, а второе — ни в коем случае.

— Пошли уже в номер, дурында, — улыбнулся Макс, — кажется, больше терпеть я не смогу.

И Макс оказался прав — держаться не осталось больше сил. И в номере — их не осталось совсем. Ни капли. Даже на то, чтобы до кровати дойти. По крайней мере — как только вошли — Макс пяткой подтолкнул дверь к косяку, заставляя замок защелкнуться поскорее, сбросил с ног кроссовки и сгреб Санни в охапку, прижимая её к стене. Девушка протестующе пискнула — она-то разуться не успела, но это как раз были уже не проблемы Макса. Пускай разувается в процессе своего раздевания.

— Блин, почему рубашка, — выдохнула Аленка, путаясь пальцами в пуговицах, и Макс насмешливо фыркнул.

— Потому что ты должна страдать, — усмехнулся, спуская с неё трусы. Вот прямо так, внаглую, с достаточной резкостью, чтобы стянутые до уровня колен на пол они долетели сами. И вот теперь уже без всякого трепета запустил руку между ног Аленки. Легко, будто мимоходом, задел клитор, заставляя девушку вздрогнуть и податься бедрами навстречу ладони Макса.

— Я протестую против страдания в одиночестве, — дерзко фыркнула Аленка, и Макс просто толкнулся двумя пальцами внутрь девичьего лона, в тесный влажный жар.

— Ох, — вот так вот, дорогая, ты должна себя вести. Хотя чего греха таить, твои попытки показать зубы заводят сильнее, чем всякая безотказная податливость. С женщиной не должно было быть скучно, иначе нахрена она вообще была нужна? Если она не умела бросать тебе вызов, не заставляла шерсть на холке внутреннего голодного зверя вставать дыбом — если все, на что она годилась, это унылый перепих и капризы — да нахрен. Макс любил, когда девушки выпендривались вот так. Это было поинтереснее, чем спорить о том, насколько отвратителен анальный секс. Таких вот как раз получалось брать «на слабо», они любили что-то доказывать, они любили кусаться и царапаться — а ничего на свете не доказывало мужику, что он хорошо постарался ночью, чем пара отпечатков зубов на плечах или расписанная ногтями женщины спина.

Вот и сейчас Санни задыхалась, сжималась всем телом вокруг трахающих её пальцев Макса и мяла рубашку на его спине. Забралась одной рукой в волосы Макса — потянула за них, доставляя легкую боль. Сучка. Опять же дразнила, бросала вызов. Макс засадил пальцы глубже, и девушка ахнула — уже куда более громко. Ахнула, запрокинула голову, прикусывая нижнюю губу, а Макс скользнул пальцами свободной руки по голой шее, такой заманчивой, красивой шее. Сжал пальцы на горле Аленки — совсем легко, без давления, лишь чтобы ощутить, насколько она сейчас в его власти.

Девушка, кажется, была раскалена почти до предела. Она тянулась губами к его пальцами, в глазах была практически мольба, чтобы Макс ей засадил, но она все еще молчала. Именно это и была её ошибка. Макс охренеть как хотел, чтобы Санни открыла рот. И вслух попросила её трахнуть. Это была бы первая маленькая победа в списке побед над ней.

Хорошо, дорогая. Добавим. В ход пошел третий палец, и стоны Аленки стали еще ярче, еще откровеннее. Она снова цеплялась в плечи Макса, прищипывая кожу практически до синяков, заводя зверя в груди еще сильнее. Дикая кошка. Кусачая. Потрясающая.

— Ну, давай уже, попроси, — билась в голове Макса мысль, а в его руках билась сама Аленка, распаленная, дрожащая с каждой секундой все сильнее, сама подмахивающая ему, насаживающаяся на его пальцы. Давай, милая, давай.

Аленка не попросила. Она кончила — совершенно неожиданно, с хриплыми воплями, так ласкавшими слух Макса, забарабанив его по плечам раскрытыми ладонями, обмякнув всем телом.

— Ну ты даешь, — усмехнулся Макс, разглядывая её офигевшее лицо, осторожно поглаживая нежные нижние губки. Девушка от этой его ласки тихонько вздрагивала, еще не заводясь второй раз, но направляясь мыслями в нужную сторону.

— Ты… — Аленка с легким возмущением уставилась Максу в лицо. — Почему ты меня просто не трахнул, в конце концов?

— Потому что, — фыркнул Макс. Пояснять он не собирался. Вечер только-только начался, ночь впереди была длинная, никакого разочарования по поводу облома у Макса не было. Какой облом, он сегодня еще все получит, а вот то, что Санни кончила в его руках — только от пальцев, — вот это самооценке очень понравилось. Не всякая девушка так могла. Это все-таки означало, что Аленке очень-очень хотелось — и сегодня именно Макса. Отличная новость же.

Возможно, все-таки у них есть будущее за пределами секса.

— Скажи-ка мне, Ольховский, — Аленка вдруг глянула на Макса лукаво, — а классический секс будет сегодня? Или я могу и не рассчитывать?

Зараза такая…

На лопатках на постели она оказалась быстрее, чем успела охнуть.

5. Сосед

Аленка проснулась от стука в дверь. Проснулась, не открывая глаз, прислушалась к ощущениям. Не сказать, что на кровати в одиночном номере было очень удобно спать вдвоем. Хотя с учетом, что рядом с Аленкой сейчас дрых Макс и это его теплая тяжелая рука лежала у Аленки на талии, и это он тепло дышал ей в шею, Аленка была согласна поспать и с меньшим комфортом. Скажем — на полу.